https://www.nvgazeta.ru/news/12698/515471/

ПОСЛЕ МАЙДАНА /№424 от 28 декабря 2016 г.

Дата публикации: 28 декабря 2016 г.

Малайзийский «Боинг»: тайны первичного осмотра

События, относящиеся к крушению малайзийского «Боинга 777» рейса MX17 на территории нынешней Донецкой народной республики, уже стали достоянием истории, превратившись в пресловутого «глухаря». Следственная группа из Голландии, занимавшаяся расследованием, задолго до его окончания возложила ответственность за «содеянное преступление» на ополченцев Донбасса и Россию. В том, что это обвинение голословно, автор этих строк убедился лично, когда очередной отпуск провел на своей малой родине, в столице Донецкой народной республики.

МОИ ШКОЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ и одноклассники, ныне занимающие высокие посты в правительственных учреждениях ДНР, зная о моей журналистской профессии, познакомили меня с интересными людьми, которые по роду своей тогдашней службы первыми прибыли на место крушения «Боинга» и провели весь полагавшийся в таком случае цикл первичного осмотра места его падения.

Несколько дней я общался с донецкими правоохранителями, которые до конца исполнили свой служебный долг, невзирая на то, что украинская сторона изначально самоустранилась от этого дела. И даже пыталась различными мерами административного воздействия и психологического давления сначала всячески затормозить начавшиеся следственные мероприятия, а затем и запретить их.

К сожалению, плоды труда донецких следователей, два дня скрупулезно обследовавших место падения обломков малайзийского «Боинга 777», оказались никем не востребованными. И, стало быть, мое повествование – первая попытка донести до широкой читательской аудитории их слова и дела, проливающие свет на события июля 2014 года.

Первый мой собеседник – начальник отдела Генеральной прокуратуры ДНР старший советник юстиции Александр Васильевич Гавриляко, профессионал высочайшего класса.

За его плечами 33 года беспорочной службы в правоохранительных органах и уголовное дело, возбужденное против него киевскими властями – за то, что он посмел сохранить чистоту мундира в новых политических реалиях. В описываемое время полковник милиции Гавриляко занимал должность начальника следственного отдела Центрально-городского РОВД г. Макеевки и считался одним из лучших начальников следственных подразделений МВД Украины.

– О крушении малайзийского «Боинга» я узнал из телевизионных новостей. Когда прибыл на работу – поступило распоряжение от начальника ГУВД Донецкой области МВД Украины генерал-майора Пожидаева: собрать следственную группу и выехать с ней на место крушения малайзийского авиалайнера в Шахтерский район. Данное указание подтвердил начальник следственного управления УВД Донецкой области полковник Гончаров.

«Местные тебе помогут», – сказал Гончаров. И мне тут же разрешили сформировать следственную группу по собственному выбору, куда вошли по два человека от пяти макеевских райотделов. Итого набралось десять человек, еще я сам и два следователя от городского отдела УВД Макеевки. Вместе с нашей следственной группой на месте крушения работали четыре эксперта-криминалиста во главе с Богданом Олеговичем Маклаковым, был и глава Донецкого областного бюро судебно-медицинской экспертизы Дмитрий Анатольевич Калашников.

УТРОМ 18 ИЮЛЯ за нами заехали на двух машинах сотрудники Генпрокуратуры ДНР, чтобы отвезти на место трагедии. Хотя на тот момент на местном уровне еще функционировала прокуратура Украины, а органы МВД ДНР не были созданы.

Уже в пути мне на мобильный телефон позвонил начальник следственного управления областного УВД полковник Гончаров. «Где вы?» – настойчиво вопрошал он. Я, конечно, доложил о маршруте следования.

Гончаров категорическим тоном приказал мне возвращаться, сославшись на поступившую команду из МВД Украины не осматривать место происшествия. Естественно, я ответил отказом, так как сам находился в автотранспорте, принадлежавшем коллегам из правоохранительных органов ДНР. А те еще и посмеивались надо мной, предлагая сойти на ходу.

Надо сказать, что в то время как раз происходила смена власти на местном уровне, в результате чего руководство областного УВД в полном составе выехало в Мариуполь, а их непосредственные подчиненные, сотрудники правоохранительных структур Донецка и Макеевки, продолжали работать в штатном режиме. Никакого разделения на своих и чужих тогда еще не наблюдалось, но легкое отчуждение уже витало в атмосфере.

По прибытии на место осмотра нас встретили сотрудники МЧС и представители местного самоуправления, которые уже имели первое представление о разыгравшейся трагедии. Как оказалось, основная масса самолетных обломков: киль, хвостовая часть, двигатели с крыльями, и большая часть трупов пассажиров находились в окрестностях села Грабово. Они были разбросаны по всему полю.

Но мы по просьбе местных властей первым делом занялись осмотром села Рассыпное и его окрестностей, где, по заявлениям сельчан, трупы валялись прямо в их дворах и на проезжей части улицы. Там же была обнаружена кабина с останками членов экипажа. Поэтому мы начали оперативно обрабатывать этот населенный пункт, а затем только – окружающее поле.

Пока решались всевозможные, в том числе и организационные, вопросы, время стало клониться к вечеру. Поэтому я принял решение, учитывая большой объем работы, провести осмотр и протокольное описание трупов, коих там набралось 36, и места их изъятия.

Кроме того, ранее я обговаривал с полковником Гончаровым и начальником городского отдела УВД Макеевки полковником Мирошниченко, от которых получил команду на выезд к месту крушения «Боинга», технические вопросы. В частности, предоставление грузового автотранспорта с краном, рефрижератора для перевозки трупов и ангара для складирования самолетных обломков для последующей выкладки.

Тем более, что мы уже знали о причине падения «Боинга», в связи с чем предполагался более тщательный осмотр места его падения – с целью обнаружения поражающих элементов, которые могли застрять в телах пассажиров, бортовой обшивке или зарыться в верхних слоях почвы. Также мы надеялись выявить остатки взрывчатого вещества, чтобы идентифицировать боеприпас, которым был сбит «Боинг».

У нас уже имелся печальный опыт подобной работы, когда нам приходилось обследовать места крушения нескольких авиалайнеров в Донецкой области. Последняя такая авиакатастрофа произошла в 2006 году, когда упал российский авиалайнер ТУ-154 с 176 пассажирами на борту, совершавший рейс Анапа – Санкт-Петербург. Поэтому первичный осмотр места падения – основополагающий при подобном расследовании, ибо там находятся все улики, которые могут воссоздать картину произошедшего.

В РАЙОННОМ ЦЕНТРЕ нам выделили на территории тамошней автобазы помещение с автотранспортом и краном. И мы приступили к осмотру места происшествия. Шокирующая картина. В одном доме женский труп пробил крышу и застрял в перекрытии, а оторвавшаяся нога упала прямо на кровать. На другом подворье шесть останков пассажиров малайзийского «Боинга» приземлились на огородные грядки. Развалившаяся самолетная кабина рухнула на окраине села. Тут же были разбросаны тела членов экипажа, их опознали по сохранившимся фрагментам форменной одежды.

Расставив следователей по местам, я тут же позвонил полковнику Гончарову. Тот даже слушать не хотел меня, требуя объяснить, почему я не выполнил его приказ о возвращении восвояси и запрете на проведение осмотра места крушения. На что я ответил буквально следующее: во-первых, группа следовала в автотранспорте, принадлежащем Генпрокуратуре ДНР; во-вторых, как это возможно осуществить, когда вокруг снуют вооруженные люди, да и процесс осмотра уже запущен. Тогда он потребовал от меня всячески саботировать это следственное мероприятие, затягивать его как можно больше. Естественно, я поинтересовался у него, отчего такая неразбериха. То приказывают ехать, а теперь требуют возвращаться. И он пояснил, что пришел приказ из Киева ничего не осматривать, и вообще, этим делом теперь будет заниматься СБУ. Правда, разрешил убрать обнаруженные в Рассыпном 36 трупов.

Конечно же, никаких сотрудников СБУ мы так никогда и не увидели, потому что съехали они из Донецка еще в мае 2014 года. Мы, конечно же, упаковали найденные и описанные человеческие останки и отправили в морг при областной клинике им. Калинина.

Подвел черту под нашей деятельностью все тот же Гончаров, который скрепя сердце дал добро на наше пребывание на месте крушения 18 июля, а напоследок категорически запретил в дальнейшем заниматься осмотром места происшествия. Мне все сразу стало ясным. Если бы Украина была заинтересованной в расследовании этого дела (в котором, по официальной версии Киева, фигурировала российская сторона или местные ополченцы), то нас никто бы не сдерживал – скорее наоборот, землю заставили всю перерыть, но найти улики, плюс контролировали бы каждый шаг, зная о моей дотошности.

В местный штаб МЧС, располагавшийся в селе Грабово, мы прибыли уже под вечер. Я, разумеется, сообщил сотрудникам Генпрокуратуры ДНР о приказе моего вышестоящего руководства, но на их вопрос о возможности продолжения осмотра ответил утвердительно, полагая, что невинные жертвы трагедии должны быть убраны и осмотрены, иначе кто тогда вообще сможет это сделать? Субботним утром 19 июля мы тем же составом вновь прибыли на место трагедии.

В пути вновь раздался звонок Гончарова, который вылился в словесную перепалку. Я ему заявил прямо: там на полях лежат трупы безвинных людей, и мы не можем их бросить, то есть поступить так, как приказывают из Киева. «В таком случае вы, Александр Васильевич, сделали свой выбор», – сказал Гончаров напоследок и оборвал разговор. Более я его никогда не слышал...

ПЕРВАЯ НАША НАХОДКА в тот день – обломок обшивки фюзеляжа, в котором какие-то проникающие предметы оставили пробоины с вогнутыми вовнутрь краями. Что свидетельствовало о внешнем характере происхождения этих пробоин. По прибытии в Рассыпное мы принялись за дальнейший осмотр места происшествия. Правда, нас сразу предупредили: без особой надобности по лесопосадке не ходить, так как там имеются растяжки, установленные обеими сторонами вооруженного конфликта.

В это время к нам на помощь приехали добровольцы из числа шахтеров, чтобы мы могли охватить как можно большую часть места крушения. Тогда же на окраине с. Грабово в пшеничном поле было обнаружено 20 трупов. Как правило, тела погибших были разбросаны: то один труп следователи найдут, то другой или небольшие группы по несколько человеческих останков. В этот момент пожаловали сотрудники миссии ОБСЕ в сопровождении бойцов «Беркута» и заместителя начальника УВД Донецкой области МВД Украины полковника Алексея Александровича Дикого.

Я обратился к нему за помощью, так как моих сотрудников явно не хватало для выполнения большого объема работ: все осматривать, изымать, упаковывать и главное – протокольно оформлять все эти действия. Он меня связал с генералом Пожидаевым, который поначалу удивился моему нахождению на данной местности (вопреки приказу), молча выслушал мои аргументы о христианском и человеческом долге и лишь поинтересовался: куда мы отправляем трупы? Вместо Донецка он распорядился отсылать их в Харьков. Но как это практически осуществить в условиях начавшихся боев, он не пояснил. Тем более, что все отчетливее к нам стала доноситься артиллерийская канонада. А когда Пожидаев узнал о присутствии здесь сотрудников Генпрокуратуры ДНР, тут же отключился. Тем не менее мне в помощь прибыла группа следователей из Шахтерска в количестве 4 человек.

В ШТАБНОЙ ПАЛАТКЕ мне представили сообщение с какого-то украинского сайта, где сообщалось, что местные сотрудники МЧС и донецкая группа следователей перешли на сторону сепаратистов, помогая им укрывать трупы. А на самом деле все найденные 19 июля 2014 года человеческие останки были надлежащим образом осмотрены, с соблюдением всех полагавшихся в таком случае процедур, и отправлены в Харьков.

После этого по требованию охраны мы свернули свою работу, так как канонада приближалась. Мы направились домой, но заехали в Рассыпное – чтобы опросить «под протокол» очевидцев падения «Боинга» из числа тамошних жителей.

Сельчане встретили нас весьма радушно. Мне удалось опросить двоих. Один тракторист слышал в тот роковой день (17 июля) два хлопка: один сильный, другой слабее. Он отчетливо видел в небе падающий пассажирский авиалайнер с оторванным крылом и хвостом, а выше него, вдалеке, маленький серебристый самолет. Видел летящие вниз маленькие точки (как оказалось, человеческие останки). Второй мужчина подтвердил слова товарища. Мы первыми опросили этих людей, еще до того, как там появились журналисты. А работяги, давая нам пояснения под протокол, не скрывали, что опасаются негативных последствий для них со стороны украинских властей. Тем не менее от своих слов и подписей под протоколом не отказались, получив наши гарантии о неразглашении их свидетельских показаний.

Украинская сторона позже, конечно же, отрицала присутствие своих военных самолетов вблизи малайзийского «Боинга», сообщая, что все свидетели, видевшие их в тот злополучный день, «подставные». Я вполне официально заявляю: проработав многие годы в следственных органах, прекрасно научился разбираться в том, когда человек врет, а когда говорит правду. И свидетелями были не какие-то алкоголики, а добропорядочные граждане нашей страны.

Записал «показания» Александр НЕТЕСОВ
г. Донецк – Ростов-на-Дону

Фото из архива Генпрокуратуры ДНР .
Публикуются впервые.

Окончание в № 425.

-------

https://www.nvgazeta.ru/news/12698/515529/

Дата публикации: 29 декабря 2016 г.

Малайзийский «Боинг»: тайны первичного осмотра
Окончание. Начало в № 424.

ОБВИНЕНИЕ в адрес России, якобы она выступила в роли заказчика злодеяния, совсем беспочвенны. В данном преступлении, учитывая сложную внешнеполитическую обстановку, ей никакой выгоды нет. Наоборот, российская сторона наиболее заинтересована в проведении как можно более прозрачного расследования гибели «Боинга». Но именно Россию уже на следующий день западные СМИ назначили виновной.

Фото из Интернета.
Ну а про ополченцев Донбасса и говорить не приходится. Среди них всякие люди есть, но целый «Боинг» свалить с небес – увольте, не того поля ягоды. Тем более что их тут же на международном уровне зачислили бы в террористы и бандиты. Сбить махину, летящую на высоте 10000 метров, им и сейчас не по силам, что говорить о событиях почти трехлетней давности, когда в ополчении бойцы были вооружены охотничьими ружьями.

А голландских специалистов, работавших после нас, я даже следователями назвать не могу. Откровенно говоря, какую-то странную публику они набрали для выполнения ответственной миссии. Возможно, это были какие-то правозащитники или еще кто-то в этом роде, но только не специалисты. Этот вывод я сделал по одной простой причине. После их отъезда на месте крушения осталось много того, что профессиональные следователи не оставили бы без внимания, а тем более – никогда не бросили не изъятым.

В подобных случаях, как правило, изымают не только обломки и тела, но даже верхний слой грунта под ними! Голландцы ничего такого не сделали, собрав лишь крупные обломки. Никого даже не просили о содействии, учитывая довольно большую территорию, на которой были разбросаны куски лайнера и трупы. Таким образом, осмотр места происшествия голландскими специалистами был проведен неквалифицированно, для «галочки». После их визита местные жители еще долго находили валявшиеся обломки самолета».

ВТОРОЙ непосредственный участник следственных мероприятий июля 2014 года – начальник республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы ДНР Дмитрий Анатольевич Калашников. В то время он руководил этой же самой службой, именовавшейся тогда Донецким областным бюро.

«Весть о падении авиалайнера я получил вечером того же дня от сотрудницы тамошнего отдела бюро, которая проживала в селе Рассыпное. Она видела все своими глазами. И я тут же стал готовиться к выезду на место крушения «Боинга».

У меня уже был опыт работы в такой ситуации: в нашей области потерпел катастрофу российский авиалайнер ТУ-154 в 2006 году. Ну и конечно же, приходилось работать с жертвами крупных аварий на горношахтных предприятиях области. Случалось, имели дело с 30–40 и даже 80 погибшими шахтерами.

Летом 2014 года, с началом активной фазы боевых действий, мы работали чуть ли не круглосуточно, без выходных. Пока принимались решения и шли согласования по различным инстанциям, прошло почти полтора суток. В это время стояла жуткая для криминалистов погода: жара вперемежку с дождями. Кстати, я работал в связке с экспертами-криминалистами и посчитал нецелесообразным тащить за собой на место крушения подчиненных, которым и так работы хватало, поэтому выехал на место осмотра сам.

В полевом штабе МЧС возле Грабово я предложил территорию, где были разбросаны обломки самолета и тела пассажиров, разбить на квадраты. Так, одно место, где были обнаружены следы возгорания, имело размеры 200 на 200 метров. Участок достаточно большой. Другой такой находился возле села Рассыпное, где валялась самолетная кабина.

Решили первым делом поехать именно туда, зафиксировать все и начать описывать тела там. Строения там старенькие, и человеческие останки, падавшие с большой высоты, буквально насквозь пробивали крыши домов.

Каждый квадрат местности был мною пронумерован, и в нем указывались найденные вещественные доказательства: трупы пассажиров, самолетные обломки, личные вещи, с обязательной привязкой к месту обнаружения. Подробнейшим образом описывались в первую очередь человеческие останки, обращали внимание на татуировки, украшения и другие важные приметы на телах.

В большинстве своем трупы были обнаружены обнаженными. Что впоследствии породило версию о том, что «Боинг» загрузили мертвыми телами заранее. На самом деле люди падали с большой высоты, и при прохождении воздушных потоков сила сопротивления срывала с них одежду, за исключением плотно прилегающих вещей. Например, трусов, какого-либо белья или наручных часов. Вот почему они и предстали в таком виде перед нашими взорами. Причем практически без видимых повреждений, то есть минимум внешних травм и максимум внутренних. Это признак того, что падение происходило с большой высоты.

Взорвался самолет изнутри, или был сбит внешним воздействием снаружи, утверждать не берусь. Но все говорило о том, что он развалился в воздухе.

ПРИ ОСМОТРЕ, когда я переходил от одного места к другому, мне сообщили об обнаружении тел членов экипажа. Они находились подле села Рассыпное вместе с обломками кабины, что подтверждало мою версию о взрыве (внутреннем или внешнем) на большой высоте в тот момент, когда самолет находился над этим селом. Тут и произошло отделение кабины от остальной конструкции авиалайнера. Поэтому я считаю: удар был нанесен в районе кабины, после чего пошла дальнейшая фрагментация самолета, остатки конструкции которого оказались так далеко разбросанными.

Характерно, что один из летчиков был плотно пристегнут к креслу. Стало быть, в момент взрыва не бегал по салону, а находился за штурвалом авиалайнера. Рядом с ним находилось еще несколько тел членов экипажа. Их мы идентифицировали по форменной одежде, остатки которой сохранились на трупах пилотов.

Всего в Рассыпном мы обнаружили 37 трупов. Их доставили в наш донецкий морг. Из этого числа мы обследовали 27 останков, когда поступила команда отправить все имевшиеся у нас тела в Харьков, погрузив их в специально выделенный рефрижератор.

Я хотел оставить осмотр тел членов экипажа на потом. А теперь жалею об этом. Ибо наверняка мы нашли бы в их телах и поражающие элементы и много чего такого, что могло пролить свет на эту трагедию. Но кто поверил бы нам тогда, как впрочем, и сейчас. Западные и украинские СМИ сказали бы, что мы все подстроили.

Кстати, в Голландии нигде и ничего до сих пор не говорится об исследовании трупов летчиков. Видно, есть что скрывать. А я и сейчас могу показать фотографии, где отчетливо видны проникающие отверстия в теле того пилота, что был пристегнут к креслу. Его форменная рубашка выглядит на снимке как решето.

Спустя два месяца после нашего первичного осмотра приезжала к нам международная комиссия из шести человек. В ее составе были голландский и канадский специалисты. Кто остальные – не знаю. Все собранные материалы с фотографиями мы им полстью передали. Почему же они молчат о всех проблемах – непонятно. Возможно, в материалах хранятся сведения, которые неугодны западной стороне?

Еще нюанс. Мы не вскрывали трупы по этическим (большинство пассажиров – мусульмане) и политическим (как-никак, иностранцы) соображениям, а ощупывали их, установив внутренние повреждения. Заниматься самоуправством мы не имели права. И все ждали, что появится кто-то из голландского или малайзийского диппредставительств, но так никого и не дождались.

ГОЛЛАНДСКИЕ следователи появились лишь спустя неделю после авиакатастрофы, когда все найденные на тот момент трупы уже находились в Харькове.

Техническое оснащение моргов той же Голландии намного выше, чем у нас. Так что, имея рентген-установки, им ничего не стоило убедиться во множественных переломах костей и тем более – обнаружить металлические поражающие элементы внутри человеческих останков или фрагменты бортовой обшивки. Но раз ничего подобного голландская сторона до сих пор не предъявила миру, значит, ей есть что скрывать. К тому же у всех исследованных нами трупов мы взяли биоматериалы для последующей генетической экспертизы. Но голландцы категорически отказывались брать их с собой! Я еле всучил им эти ДНК-материалы. Причем визитеры намеревались взять биоматериалы «просто так», но я настоял на официальном оформлении факта передачи. Они вообще никаких официальных бумаг не хотели подписывать!»

Общую картину трагедии, разыгравшейся 17 июля 2014 года в небе над Донецкой областью, дополнили слова членов следственной группы, которую возглавлял полковник Гавриляко. Ныне они – сотрудники правоохранительных органов ДНР. Это Евгений Анатольевич Базильский, Андрей Юрьевич Мозгунов и Александр Александрович Муравьев (на тот момент – сослуживцы полковника Гавриляко) и Богдан Олегович Маклаков, в то время заместитель начальника Научно-исследовательского экспертно-криминалистического центра ГУВД Донецкой области МВД Украины.

По их словам, они разделились на двойки и с помощью местных жителей принялись осматривать место трагедии.

На ферме в районе Грабово в найденном крыле самолета были обнаружены пробоины, напоминающие входные отверстия от поражающих элементов.

Уже в конце второго рабочего дня следователи имели беседу в Рассыпном с очевидцами трагедии из числа местных жителей. И вот что они поведали под протокол. Прежде всего то, что слышали гул нескольких самолетов. В одном из домов его хозяева (мужчина и женщина) рассказали, что видели, как в тот злополучный день за лесопосадкой, на подконтрольной Украине территории упал соплами вниз украинский истребитель. И даже наблюдали спускавшихся на парашютах двух летчиков!

Аналогичные показания дал еще один житель села Рассыпное (как оказалось, бывший военный), который даже обиделся, когда его слова стали проверять наводящими вопросами. Он даже наблюдал возгорание на месте падения истребителя. Правда, проверить не мог, так как вся разделительная полоса (лесопосадка) была нашпигована растяжками.

НО САМОЕ ГЛАВНОЕ: целый ряд свидетелей после падения украинского истребителя слышал гул еще одного военного самолета – тот кружился какое-то время над местом падения своего «коллеги», после чего ушел в сторону Дебальцево. Наблюдать его в небе из-за облачности они не могли. Но зато слышали.

Эти свидетельские показания, разумеется, были самым тщательным образом запротоколированы и ныне хранятся в архиве Генпрокуратуры ДНР. Так что тайна гибели малайзийского «Боинга» 17 июля 2014 года еще ждет своего раскрытия. И важным подспорьем в этом деле, несомненно, могут стать факты, собранные и зафиксированные вышеупомянутыми специалистами, признанными профессионалами, которых за честное исполнение ими своего служебного долга украинская сторона поспешила записать в предатели.

Записал «показания» Александр НЕТЕСОВ
Донецк – Ростов-на-Дону